и звук открываемого
замка (дверь лаборатории всегда закрывалась ключом со стороны кабинета).
Лоран едва успела закрыть кран. Шипение в горле головы прекратилось.
Вошел профессор Керн.
ГОЛОВА ЗАГОВОРИЛА
С тех пор как Лоран открыла тайну запретного крана, прошло около
недели.
За это время между Лоран и головой установились еще более дружеские
отношения. В те часы, когда профессор Керн уходил в университет или
клинику, Лоран открывала кран, направляя в горло головы небольшую струю
воздуха, чтобы голова могла говорить внятным шепотом. Тихо говорила и
Лоран. Они опасались, чтобы негр не услыхал их разговора.
На голову профессора Доуэля их разговоры, видимо, хорошо действовали.
Глаза стали живее, и даже скорбные морщины меж бровей разгладились.
Голова говорила много и охотно, как бы вознаграждая себя за время
вынужденного молчания.
Прошлую ночь Лоран видела во сне голову профессора Доуэля к,
проснувшись, подумала: "Видит ли сны голова Доуэля?"
- Сны... - тихо прошептала голова. - Да, я вижу сны. И я не знаю,
чего больше они доставляют мне: горя или радости. Я вижу себя во сне
здоровым, полным сил и просыпаюсь вдвойне обездоленным. Обездоленным и
физически и морально. Ведь я лишен всего, что доступно живым людям. И
только способность мыслить оставлена мне. "Я мыслю. Следовательно, я
существую", - с горькой улыбкой процитировала голова слова философа
Декарта. - Существую...
- Что же вы видите во сне?
- Я никогда еще не видал себя в моем теперешнем виде. Я вижу себя
таким, каким был когда-то... вижу родных, друзей... Недавно видал покойную
жену и переживал с нею весну нашей любви. Бетти когда-то обратилась ко мне
как пациентка, повредив ногу при выходе из автомобиля. Первое наше
знакомство было в моем приемном кабинете. Мы как-то сразу сблизились с
нею. После четвертого визита я предложил ей посмотреть лежащий на
письменном столе портрет моей невесты. "Я женюсь на ней, если получу ее
согласие", - сказал я. Она подошла к столу и увидала на нем небольшое
зеркало; взглянув на него, она рассмеялась и сказала: "Я думаю... она не
откажется". Через неделю она была моей женой. Эта сцена недавно пронеслась
передо мной во сне... Бетти умерла здесь, в Париже. Вы знаете, я приехал
сюда из Америки как хирург во время европейской войны. Мне предложили
здесь кафедру, и я остался, чтобы жить возле дорогой могилы. Моя жена была
удивительная женщина...
Лицо головы просветлело от воспоминаний, но тотчас омрачилось.
- Как бесконечно далеко это время!
Голова задумалась. Воздух тихо шипел в горле.
- Прошлой ночью я видел во сне моего сына. Я очень хотел бы
посмотреть на него еще раз. Но не смею подвергнуть его этому испытанию...
Для него я умер.
- Он взрослый? Где он находится сейчас?
- Да, взрослый. Он почти одних лет с вами или немного старше. Кончил
университет. В настоящее время должен находиться в Англии, у своей тетки
по матери. Нет, лучше бы не видеть снов. Но меня, - продолжала голова,
помолчав, - мучают не только сны. Наяву меня мучают ложные чувства. Как
это ни странно, иногда мне кажется, что я чувствую свое тело. Мне вдруг
захочется вздохнуть полной грудью, потянуться, расправить широко руки, как
это делает засидевшийся человек. А иногда я ощущаю подагрическую боль в
левой ноге. Не правда ли, смешно? Хотя как врачу это должно быть вам
понятно. Боль так реальна, что я невольно опускаю глаза вниз и, конечно,
сквозь стекло вижу под собою пустое пространство, каменные плиты пола...
По временам мне кажется, что сейчас начнется