вас.
- Опять! Когда вы научитесь быть хозяйкой?
Эльза вышла из кабинета и протянула Готлибу бумагу.
- Вот чек на двести тысяч...
Оскар Готлиб взял чек трясущейся от волнения рукой и стал вновь
благодарить и извиняться.
- Пожалуйста, не благодарите меня, - смущенно ответила Эльза, - лучше
расскажите мне, что с вами случилось. Куда вы пропали после судебного
заседания?
Они опять уселись.
- Болел.., болел, да и очень странной болезнью. Когда я вышел из суда,
меня вдруг охватила боязнь людей и стыд... Мне стыдно было показаться им
на глаза... Вы знаете, что портреты всех участников судебного процесса
печатались во многих газетах. И мне казалось, что каждый встречный, каждый
проезжающий извозчик, даже мальчишки указывают на меня пальцами и говорят:
"Вот человек, лишенный братом наследства за неблаговидный поступок!" И так
как никто не знал, в чем состоит этот неблаговидный поступок, то каждый
мог думать, что ему угодно: может быть, я совершал подлоги - делал на
векселях подписи брата, а может быть, и покушался отравить его. И я
бежал... - Старик вздохнул. - Да, я много пережил горьких минут,
фрейлейн... Бежал я совсем недалеко. Меня искали по всему свету, а я жил в
этом же самом городе. Я укрылся в надежном месте, у своего старого,
одинокого друга. "Если ты выдашь тайну моего пребывания хоть одному
человеку, я покончу с собой", - сказал я ему. Но об этом не надо было и
говорить, он не выдал бы и так.
- Но, простите, - Эльза засмеялась, - вам не было стыдно этого друга?
- Нет! И что удивительно, я не знал его адреса, но нашел его квартиру
по какому-то непонятному наитию... Так, шел и пришел... Еще не менее
удивительно: друг встретил меня так, как будто ожидал этой встречи, хотя
мы несколько лет не видались и даже не переписывались с ним; долгое время
я не удосуживался разыскать и навестить его. "Вот ты и пришел", - сказал
он мне просто. У него я и прожил. И все время я испытывал чувство страха и
стыда. Иногда, вечерами, я как будто приходил в себя. И даже подумывал о
том, чтобы выйти на другой день подышать свежим воздухом. Но ночью вдруг я
чувствовал, что страх и жгучий стыд вновь наполняют меня так, что на
голове шевелятся корни волос.., прямо наваждение какое-то! Я плотнее, с
головой, укрывался одеялом и лежал притаившись, боясь пошевельнуться. А
наутро не выходил в столовую, отговариваясь головной болью. Окна в моей
комнате были завешены наглухо.
- Как это странно, - задумчиво сказала Эльза.
- Я читал газеты и, холодея от страха, следил за поисками. Но, к
счастью для меня, они шли по ложному пути. За все время я только один раз
смеялся: когда прочитал в газетах, что "меня" нашли где-то в Аргентине,
забыл сейчас, в каком городе. Конечно, это оказалось ошибкой. Мой
"двойник" был фермером, приехавшим в город по своим делам. Судя по
портрету в газете, он действительно похож на меня.
- И долго у вас продолжалось это состояние?
- Ровно до того самого дня, когда последняя судебная инстанция
окончательно и бесповоротно решила дело в вашу пользу. Тогда мне все сразу
стало безразлично, и я вернулся домой, где и жил, пока не получил
извещения о предстоящих торгах. И я решил, что единственный человек,
который может спасти меня...
Он не закончил своего рассказал, так как в комнату вошли Зауер и Эмма
Фит. Готлиб поднялся и поспешил уйти.
Вид Зауера и Эммы поразил Эльзу. Зауер был во фраке, Эмма в белом
платье с букетом белых цветов на груди. Лица их сияли.
Зауер вел Эмму под руку.
- Позвольте вам представить, фрейлейн Глюк, мою жену Эмму Зауер.
