обнюхивала капли крови.
Глюк с непонятным ей самой ужасом посмотрела на Штирнера. Он встретил
ее взгляд и, как ей показалось, улыбнулся одними глазами.
Вернувшийся из спальни Зауер подошел к Штирнеру и, глядя ему испытующе
в глаза, спросил:
- Как это случилось?
Штирнер выдержал и этот взгляд - только брови его пошевельнулись - и
спокойно ответил:
- Я не был очевидцем. Готлиб просил меня отправить срочную телеграмму.
Это отняло у меня всего пять минут, не больше. А когда я вернулся, все
было кончено Очевидцы говорят, что моя собака, Брут, испугалась паровоза
и, метнувшись в сторону, попала под ноги Готлиба. Старик не устоял на
ногах и упал с дебаркадера на рельсы вместе с собакой. Брута разрезало
пополам, бедная собака!.. А Готлибу отрезало ноги...
- Вы жалеете только собаку?
- Не говорите глупостей, Зауер И не придавайте слишком большого
значения официальным способам выражения "душевного прискорбия". Готлиб был
славный старикашка, и мне жалко его. Но отсюда не следует, что я не могу
выразить сожаления о гибели четвероногого друга.
- Как странно!. - задумчиво проговорил Зауер, как бы придавая особый
смысл своим словам. - Готлиб погиб от Брута!
- Мой Брут не человек, а собака, и Готлиб не Цезарь, а банкир, -
ответил Штирнер, насмешливо улыбаясь, и прошел в спальню Готлиба.
3. ДВА ЗАВЕЩАНИЯ
Весть о трагической кончине Карла Готлиба, крупнейшего банкира
Германии, взволновала весь коммерческий мир. Кабинет банкира был одним из
нервных узлов финансовой и промышленной жизни страны. Готлиб финансировал
не только банки, но и крупную промышленность. Не мудрено, что неожиданная
смерть Готлиба явилась событием дня. Газеты обсуждали возможные
последствия этой кончины для тех или иных кредиторов, гадали об
изменявшемся соотношении финансовых сил и о судьбе банка, потерявшего
своего главу.
Задавался вопрос: станет ли кто-либо на место Готлиба, или банк будет
ликвидирован?
Газетные корреспонденты осведомляли читателей о наследниках -
родственниках Готлиба: младший брат покойного, землевладелец Оскар Готлиб,
имеет сына Рудольфа двадцати четырех лет и четырех дочерей. Какая-то
газета высчитала даже, какой капитал придется на долю молодого человека и
богатых невест, хотя точно никто не знал, как велико было имущество.
Коммерсанты волновались, газеты шумели, а в доме Карла Готлиба
заканчивался последний акт трагикомедии человеческой жизни.
В доме уже распоряжались на правах законных наследников экстренно
вызванные Оскар Готлиб, красный, загорелый, неповоротливый человек, и его
веснушчатые лопоухие дети.
Оскар Готлиб хмурился и поджимал губы. Возможность разбогатеть
разжигала искорки в его прищуренных глазах. Но чувство такта и отчасти
искреннее сожаление о потере брата делали его сдержанным. Зато его дети
ликовали открыто, без удержу предаваясь сладкому предвкушению обладания
богатством. Сын Рудольф, Луиза и Гертруда - старшие дочери Оскара - ходили
из комнаты в комнату, осматривали картины, трогали дорогие безделушки,
присаживались на мягкие кресла, ощупывали руками материю, делили вещи
между собой, спорили, смеялись, строили планы...
Изуродованное тело Карла Готлиба, вместе с отрезанными ногами,
похоронили в дорогом склепе тяжеловесной архитектуры. Следующий за
похоронами день назначили для вскрытия завещания.
Акт этот был обставлен довольно торжественно. Были приглашены и
некоторые служащие Карла Готлиба, в том числе Зауер, Штирнер, Глюк и Фит.
Штирнер со скучающим видом сидел за письменным столом и рисовал на
листе
