Потом поднялось нечто
невообразимое. Стены здания задрожали от истерических, исступленных
воплей людей. Присутствующие повскакивали со своих мест. Одни в панике
с криками бросились к дверям, давя друг друга, другие кинулись перед
Беном на колени, простирали к нему руки, иные били себя в грудь и,
смеясь и плача, восклицали:
- Есть бог! Есть бог! Есть!
Если бы Пирс видел все это! Недаром он и лондонский центр возлагали
на летающего человека такие надежды!
Ариэль стоял и смущенно улыбался, будто он еще не осознал того, что
произошло.
Пастор поднял руку, пытаясь водворить порядок, но он сам был
потрясен не меньше других. Судорожно махнув рукой, он сполз с кафедры,
- ноги не держали его, и тут же, потрясенный чудом, задыхаясь, он сел
на пол.
В амазонке и черном чепчике Сусанна возвращалась верхом на буланой
лошадке домой после утренней прогулки. Она гарцевала по полям в то
время, когда люди молились в церкви и слушали проповедь ее отца.
Своевольная, капризная, Сусанна доставляла мистеру Кингсли немало
хлопот. Она ненавидела хозяйство, увлекалась охотой и верховой ездой,
любительскими спектаклями в кружке англичан и фотографией. Она
издевалась над филантропией тетушки Флоренсы и говорила ужасные вещи.
Приводя в содрогание своего отца, она, например, заявляла, что всем
философам предпочитает Чараку - грубого материалиста, доказавшего, что
душа и тело тождественны. Она ненавидела Индию и мечтала о возвращении
в Лондон.
Пастор объяснял причуды дочери влиянием вредного для европейцев
индийского климата и ее возрастом. "Выйдет замуж, вся эта дурь
пройдет", - успокаивал себя пастор.
Обедня еще не окончилась, а из церковных дверей валил народ, крича,
размахивая руками.
Уж не пожар ли там.
Сусанна пришпорила лошадку и увидела мальчика Пареша-Джона, который
жил у них в доме "для укрепления в вере Христовой", что, по-видимому,
требовало выполнения всей черной работы, быть может для развития
христианского духа смирения и покорности.
- Эй, Джипси! - сдерживая лошадь, крикнула Сусанна, словно звала
собачку.
Сусанна считала, что "эта обезьянка" недостойна носить имя Джона
наравне с сагибами, и звала мальчика "Джипси" (цыган). Она всех
индусов считала цыганами и, когда отец возражал, говорила: "Почитайте
"Народоведение" Ратцеля".
Джон вприпрыжку приблизился к Сусанне.
- Что там такое случилось? - спросила она, указывая хлыстиком на
церковь.
- Ах, мисс! Там, мисс, такие дела, мисс, что, мисс...
Сусанна нетерпеливо взмахнула хлыстиком над самой головой Джона.
- Бен... Биной, мисс, подскочил на воздух, мисс, и все очень
испугались, - выпалил мальчик.
- Не болтай глупостей!
- Правда, мисс! Вот так... - И Джон начал подпрыгивать. - Это у
него очень ловко вышло. Будто он стоял на невидимой скамейке! - И Джон
снова запрыгал, стараясь держаться подальше от хлыста Сусанны.
Опираясь на плечо церковного сторожа и пошатываясь, из церкви вышел
пастор.
- Отец! Что случилось? - спросила уже встревоженная Сусанна. Она
любила своего отца, хотя в душе немного досадовала на слабость его
характера.
Пастор молча двигался к дому, она ехала возле него, похлопывая
хлыстом по шее лошади.
- Скажи же наконец!
- Потом, дитя мое, - слабо ответил пастор. - Мне надо... немного
прийти в себя.
- Лучший способ знать, что делается в церкви, - ходить в церковь, -
пробормотал сторож, недружелюбно взглянув на подрезанный хвост лошади.
Сусанна щелкнула хлыстом и крикнула:
- Джипси, чертенок!
И соскочила с лошади.
Джон, действительно похожий на цыганенка, выбежал из кухни с
тряпкой в руке.
- Отведи
