Не выпуская из руки теплую руку Шарада, Ариэль
задремал, прислонившись к змееобразным корням.
В полусне он представлял себе новые страны, какие-то смутные,
неведомые края, где под чистыми небесами дни похожи на взоры широко
открытых глаз, а ночи - на робкие тени, дрожащие под опущенными
ресницами, где змеи не жалят, а люди не мучают и не убивают друг
друга.
Или он читал об этом? В книге жизни, а может быть, у бенгалийского
поэта? Сон сна...
Что-то закололо глаза. Ариэль открыл их и увидел старое
джамболяновое дерево, листва которого была овеяна тонкой вуалью
утреннего тумана, и сквозь него просвечивали красные лучи восходящего
солнца. Роса на бамбуковых зарослях сверкала золотом.
Откуда-то слева доносилась песня. Ариэль повернул голову. Между
стволами виднелся пруд с каменной лестницей, спускающейся к воде, и
окруженный кокосовыми пальмами.
В пруду полный человек совершал утреннее омовение. Он, затыкая уши,
делал положенное число погружений. Рядом с ним, вероятно, брамин,
боявшийся осквернения даже в очищающей воде, отогнал ладонями с
поверхности сор и потом сразу погрузился. Третий не решался даже войти
в пруд: он ограничился тем, что намочил полотенце и выжал воду себе на
голову.
Одни медленно сходили по ступенькам, другие, бормоча утреннюю
молитву, бросались в пруд с верхней ступени. Иные растирали на берегу
тело, другие меняли купальное белье на свежее, поправляли складки,
некоторые собирали на лугу цветы.
В дальнем конце пруда утки ловили водяных улиток и чистили перья.
Ариэль думал, что опустился в джунглях, но оказалось, что вокруг
всюду были люди.
Залетали пчелы, послышались птичьи голоса, с реки неслись песни.
Шарад продолжал спать.
Ариэль взял из лужи комок глины и начал натирать свое лицо, шею,
руки и ноги.
Где-то, быть может в храме, зазвонил гонг. Знакомый звук тотчас
разбудил Шарада. Он быстро сел, непонимающими глазами осмотрелся,
увидел незнакомую обстановку и улыбающегося юношу шоколадного цвета.
Шарад испугался и хотел уже заплакать.
- Не бойся, Шарад, это ведь я, - ласково сказал Ариэль.
Шарад упал перед ним на землю.
Вчера Ариэль летал, сегодня из белого превратился в темнокожего
дравида. Только бог способен на это.
- Встань же, Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать
на себя внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой нищие, которые
ходят по дорогам и просят милостыню.
- Ходят? А почему не летают? Летать так интересно.
- Потому что, если я буду летать, меня поймают, как птицу, и
засадят в клетку.
- А ты их самих обрати в птиц или в собак, дада! - воскликнул
Шарад.
Ариэль засмеялся, махнул рукой.
- Идем, Шарад.
Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным
ливнем. В утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото.
Вдоль дороги тянулась колючая изгородь, за нею небольшой пруд,
покрытый зелеными водяными растениями. Черный бородатый человек стоял
по пояс в воде и чистил зубы изглоданным концом ветки. Он равнодушно
посмотрел на Ариэля и Шарада и продолжал заниматься своим туалетом.
По дороге прошел высокий кабуливала - житель далеких гор - в
широкой хламиде. За его спиной болтался мешок, в руках он держал
корзины с виноградом, изюмом, орехами. Он спешил на деревенский базар.
Ариэль и Шарад отошли от дороги, как парии, стали на колени и
запели.
Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону нищих
гроздь винограда. Ариэль и Шарад поклонились до земли. Когда он
прошел, Шарад подбежал к виноградной кисти, жадно схватил ее и принес
Ариэлю.
