мог думать? Какой я был осел! Мне нужно было
поднести папку к самым глазам... Но где она, покажите мне ее?
Метакса улыбнулся грустной улыбкой глаз и хитрой - румяных губ.
- Пять тысяч марок! "Имера" - очень хорошая газета, но она не заплатит
мне и шестисот. А мне надо жить и закончить образование.
- Пять тысяч! - возмутился Марамбалль. - Но это грабеж! Это нечестно,
Метакса, вы выкрали у меня дело из-под рук.
Метакса улыбался все так же грустно и хитро.
- Это очень дешево. За дело номер сто семьдесят четыре можно получить
двадцать, тридцать, сорок тысяч.
- Две, ну, три тысячи марок я могу вам дать, Метакса. А если вы не
согласитесь, то я... я донесу на вас!
- Ну и что же? - невозмутимо ответил Метакса. - Вы - на меня, я - на
вас; оба отсидим в тюрьме, и вы не получите даже за донос.
- Я даю пять тысяч марок, - небрежно процедил Лайль сквозь клубы дыма.
- Нет, нет, - завопил Марамбалль, - я первый покупатель! Вы, Лайль,
ничего не сделали для этого дела, а я ставил на него очень многое. Я даю
пять тысяч, где дело? - поспешно обратился он к Метаксе.
- Десять тысяч марок, - также спокойно продолжал Лайль.
- Стойте, подождите; ведь это же бессовестно! - Лайль нахмурился. - То
есть бессмысленно, хотел я сказать. Зачем мы будем набивать цену? Не надо
больше! Пусть он подавится, я дам ему десять тысяч, но не будем устраивать
аукциона. - Марамбалль вдруг схватил Лайля за плечи и, чуть не плача,
заговорил: - Ведь вы же - мой друг. Ну, умоляю вас! Давайте мы порешим
так. Пусть у вас останется дело, которое раздобыл я. Я ничего не возьму с
вас за него, а вы уступите мне дело номер сто семьдесят четыре. Согласны?
- Йес, - коротко ответил Лайль, высвобождаясь от объятий француза.
Марамбалль вздохнул и вынул чековую книжку и "вечное" перо.
Он испытывал такое чувство, как будто должен был засесть за самый
трудный фельетон. Он вздыхал, вертелся на стуле, наконец поднялся и
зашагал по комнате.
Метакса терпеливо ожидал, как паук, наблюдая за жертвой, которая уже
попалась в паутину, но еще мотался на стуле, наконец, поднялся и зашагал
по комнате.
- Скажите, Лайль, - спросил он, - вы ознакомились с делом номер сто
семьдесят шесть?
- Да. В нем есть кое-что пикантное. Оно вскрывает - мягко выражаясь -
влияние одного концерна на правительство при издании закона о пошлинах на
иностранные товары. Но, конечно, десять тысяч марок на этом деле не
заработаешь, - скромно ответил Лайль.
Марамбалль шумно вздохнул.
- Десять тысяч марок! Это почти весь мой аккредитив [на коммерческом
языке - особого рода банковский перевод, по которому владелец его может
получить деньги в нескольких банках]. Может быть, вы уступите хоть
несколько тысяч? - Метакса многозначительно посмотрел на Лайля. - Ну,
пусть будет по-вашему, кровопивец!
И с таким видом, как будто он подписывал собственный смертный приговор,
Марамбалль заполнил чек, оторвал его и, подавая Метаксе, сказал:
- С рук на руки.
Метакса не спеша расстегнул пиджак, белый жилет и рубашку и извлек
из-под рубашки папку, на которой крупным шрифтом было напечатано: "Дело N
174".
Документы перешли из рук в руки. Метакса, сладко улыбнувшись своими
черными, как маслины, глазами, ушел.
Но, прежде чем Марамбалль успел раскрыть заветную папку, Метакса
неожиданно вернулся. Он приоткрыл дверь и, заглядывая в комнату одним
глазом, похожим на маслину, сладко пропел:
- Господин Марамбалль, вы хотите вернуть свои десять тысяч марок?
- Ну, разумеется! В чем дело, Метакса?
- Дайте мне еще две тысячи, и через полчаса у вас будут назад ваши
десять. Ну, через