не мог: дверь в деловой кабинет Рупрехта Леера была довольно
плотно закрыта для него. Но все же это была приятная и полезная дружба. И
вот теперь этой дружбе может наступить конец. Ревнивый и грубоватый
лейтенант барон Блиттерсдорф, воспитанный в военной обстановке империи,
конечно, не потерпит Марамбалля в качестве друга дома. Притом
Вильгельмина, если выйдет замуж, переедет к мужу и этим самым наполовину
потеряет ценность для Марамбалля.
"Черт возьми, надо на что-нибудь решиться крупное, - думал Марамбалль.
- Да, Метакса явно наталкивает меня. Дело номер 174!.. Правда, мир сейчас
занят иным. Но что, если "светопреставление" кончится так же неожиданно,
как оно началось? А лучшего времени не выбрать; надо воспользоваться
случаем и раздобыть такой сенсационный документ. И тогда пусть
Вильгельмина выходит замуж за своего барона, если это ей нравится..."
- Все эти соглашения потеряли теперь всякий смысл и ценность, -
небрежно сказал Марамбалль. Вынув карманные часы, он поднес циферблат к
глазам, подождал, пока он появится, и поднялся.
- Мне пора. Сколько с меня следует? - обратился он к лакею, принесшему
кофе Метаксе. Лакей подсчитал.
- Четыре марки. И еще одна марка за пирожок, который вы съели в тот
день, когда ресторан был закрыт. Хозяин просил вам напомнить об этом
должке...
Марамбалль вынул бумажник, посчитал деньги, "проявляя" их у глаз, и
всунул в руку лакея.
- Получайте. Очевидно, ваш хозяин раздумал умирать.
И, распрощавшись, Марамбалль ушел, потрескивая автоматической
трещоткой, которая издавала негромкое, но характерное щелканье при каждом
его шаге. Прохожие, которые еще не успели обзавестись этой новинкой,
предупреждали о себе однообразным "иду, иду".
На всех перекрестках громкоговорители напоминали о правилах уличного
движения.
Толпа на тротуарах двигалась не спеша, в строгом порядке, придерживаясь
правой стороны. Полицейские на перекрестках от времени до времени трубили
в рожок, приостанавливая движение трамваев и экипажей, чтобы дать
возможность пешеходам перейти на другую сторону улицы.
Автомобили и трамваи двигались также очень медленно, беспрерывно
подавая сигналы звонками и гудками. Чтобы не мешать друг другу, все эти
звуки были приглушены. На улице стало гораздо тише, чем раньше. У всех
жителей города быстро обострялся слух.
Уже никто не обманывался видом бесшумного призрачного трамвая, стоящего
на остановке: все знали, что этот видимый трамвай давно прошел. Но, когда
слышался шум подходящего невидимого трамвая, пассажиры шли на звук звонка,
на ощупь находили входную площадку и, соблюдая строжайшую очередь, входили
в трамвай. К счастью, столбы, указывающие места остановки, дома, как все
неподвижные предметы, были хорошо видимы, хотя они и являлись "устаревшим"
отображением вещей.
6. ИГРА В ЖМУРКИ
Несмотря на осадное положение и все принятые меры, в городе все же были
случаи ограблений. И поэтому во всех домах были приняты меры
предосторожности, чтобы вместе с жильцами в дом не проникали воры,
пользуясь своею временной невидимостью.
Когда Марамбалль позвонил у дома Леера, швейцар осторожно приоткрыл
дверь, держа ее на цепочке, и впустил Марамбалля, только узнав его по
голосу. Марамбалль едва протиснулся в приоткрытую дверь, причем
почувствовал, как швейцар легонько провел рукой по его спине, чтобы
убедиться, что за Марамбаллем никого нет, и тотчас закрыл дверь.
- Фрейлейн Вильгельмина приехала? - спросил он, раздеваясь.
- Только что, - отвечал швейцар.
Марамбалль поднялся по лестнице,
