голубое пятно в центре ее и озабоченно проговорил:
- В том-то и дело, что только можно предполагать. А если все это не так? Если их там встретили сразу же после приземления и мы уже совершенно напрасно ждем от них выполнения задания?
- Если бы встретили, завязалась бы перестрелка. В таком случае они дали бы летчикам условный сигнал ракетами. Но сигнала не было, товарищ генерал, - высказал свои соображения Сорокин. И, сделав паузу, добавил: - Я знаю всех в группе Фомичева. Люди надежные.
Но Костромин, казалось, не слушал полковника.
- За эти сутки в тылу у гитлеровцев многое изменилось. Вы сами только что докладывали, что они гонят к фронту эшелоны один за другим. Ясно: подтягивают из глубины резервы и сажают их на промежуточные позиции. Все это может сильно осложнить действия группы. А мост нам нужно сохранить во что бы то ни стало. Поэтому срочно решите вопрос с командиром двести десятой гвардейской, пусть подготовит дополнительный десант на танках. Хватит усиленной роты. Главное, чтобы сумели прорваться через линию фронта и вовремя подошли к мосту. Поможем огнем. Связь с командиром роты и танкистами держите постоянно. Обо всем докладывайте мне. Помните, за мост вы мне отвечаете головой.
- Понял, товарищ генерал, - четко ответил Сорокин.
К часу ночи десантники собрались на островке.
- Докладывай, Егорыч, первым, - сказал Фомичев, обращаясь к Борисову.
Крепкий, статный, широкоскулый сержант, которого за его манеру говорить не торопясь, рассудительно товарищи называли не по имени, и не по фамилии, и даже не по званию, а уважительно по отчеству - Егорыч, - начал по порядку:
- На реке у них постов нет. На том берегу мы пошли веером. Метров за двести от места залегли. Наблюдение вели весь день. У моста стоят два зенитных орудия. Похоже - "эрликоны". Орудия - в окопах. Сверху замаскированы сетями. Неподалеку два блиндажа. Прислуги насчитали пятнадцать человек - во время обеда. Вся позиция зенитчиков обнесена колючей проволокой. Кроме того, с восточной стороны прикрыта рвом, залитым водой. Немцы днем часто вылезают на насыпь. Ходят куда-то на ту сторону. Но куда? Зачем? Разглядеть не удалось. Насыпь высокая. И за ней ничего не видно.
- Понятно, - многозначительно проговорил Фомичев. - Проволока во сколько рядов?
- В три кола.
- Может, под током?
- Не похоже. Нет, - уверенно ответил Борисов. - А вот банок на ней всяких консервных навешано, как игрушек на елке новогодней.
- Проволока на каком расстоянии от орудий?
- Метров на пятьдесят. Гранату не добросишь.
- Все предусмотрели, сволочи, - выругался Фомичев. - Где они обедают?
- Стол у них общий между блиндажами. И кухня тут же, полевая.
- Во сколько обед?
- В четырнадцать.
- Посты есть?
- Два. Один возле орудий. Другой возле блиндажей.
- Понятно.
Еремеев включил рацию. Десантники умолкли и тихо сидели вокруг Фомичева, радиста и его рации. Еремеев терпеливо слушал эфир. Потом снял наушники, сказал:
- "Семерку" гнали. Сплошную "семерку".
Фомичев и на это ответил свое неизменное "понятно" и опять стал расспрашивать Борисова:
- Офицеров видели?
- Видели двух. Звании не разобрали.
- Ну а как ликвидировать эту точку, соображения есть?
- Пока не ясно, - ответил Борисов.
- Ладно. Теперь докладывай ты, Тарас, - обратился Фомичев к Дзюбе.
Младший сержант Дзюба был по возрасту самым старшим в группе. Сухощавый, подвижный, решительный. Он прыгал в тыл врага уже летом сорок первого. Был ранен. Вернулся в строй. Снова был ранен. Окончил трехмесячные курсы специальной подготовки десантников.