анабиоза к
"консервированию" безработных, и использовали замораживание как
агитационное средство. Вспыхнула революция. Отряд вооруженных рабочих,
захватив аэропланы, направился в Гренландию с целью оживить своих братьев,
спавших мертвым сном, и поставить их в ряды борющихся.
Тогда Карлсон и Гильберт, желая предупредить события, дали по радио
приказ своим прислужникам в Гренландии взорвать "Консерваториум", надеясь
объяснить это преступление несчастным случаем.
Радиотелеграмма была перехвачена, и Карлсон и Гильберт понесли
заслуженное наказание. Однако радиоволны летят быстрее всякого аэроплана.
И когда летчики спустились у цели своего полета, они застали только
зияющие, дымящиеся пропасти, обломки построек и куски мороженого
человеческого мяса. Удалось раскопать несколько нетронутых катастрофой
тел, но и эти погибли от слишком быстрого повышения температуры, а может
быть, и от удушья. Работы затруднялись тем, что планы подземных
телохранилищ исчезли. Оставалось только поставить памятник над этим
печальным местом. Прошло семьдесят три года...
Джонсон невольно вскрикнул.
- И вот не так давно, изучая историю нашей революции по архивным
материалам, в архиве одного из бывших министерств я нашел заявление
Гильберта с просьбой о разрешении ему построить "Консерваториум" для
консервирования безработных. Гильберт подробно и красноречиво писал о том,
какую пользу можно извлечь из этого средства в "деле изжития периодических
кризисов и связанным с ними рабочих волнений". Рукою министра на этом
заявлении была наложена резолюция: "Конечно, лучше, если они будут мирно
почивать, чем бунтовать разрешить..."
Но самым интересным было то, что к заявлению Гильберта был приложен
план шахт. И в этом плане мое внимание привлекла одна шахта, шедшая далеко
в сторону от общей сети. Не знаю, какими соображениями руководствовались
строители шахт, прокладывая эту галерею. Меня заинтересовало другое: в
этой шахте могли остаться тела, не поврежденные катастрофой. Я тотчас
сообщил об этом нашему правительству. Была снаряжена специальная
экспедиция. Приступили к раскопкам. После нескольких недель неудачных
поисков нам удалось открыть вход в эту шахту. Она была почти не тронута, и
мы направились в глубь ее.
Жуткое зрелище представилось нашим глазам. Вдоль длинного коридора в
стенах были устроены ниши в три ряда, а в них лежали тела. Ближе к входу,
очевидно, проник горячий воздух, при взрыве он сразу убил лежавших в
анабиозе людей. Ближе к середине шахт температура, видимо, повышалась
более медленно, и несколько рабочих ожили, но они, вероятно, погибли от
удушья, голода или холода. Их искаженные лица и судорожно сведенные члены
говорили о предсмертных страданиях.
Наконец в самой глубине шахты, за крытым поворотом, стояла ровная
холодная температура. Здесь мы нашли только три тела, остальные ниши были
пустые. Со всеми предосторожностями мы постарались оживить их. И это нам
удалось.
Первым из них был известный астроном Эдуард Лесли, гибель которого
оплакивал весь ученый мир, вторым - поэт Мерэ и третьим - Бенджэмин
Джонсон, только что доставленный мною сюда на аэроплане... Если моих слов
недостаточно, в подтверждение их я могу привести неоспоримые
доказательства. Я кончил!
Все сидели молча, пораженные рассказом. Наконец Джонсон тяжело вздохнул
и сказал:
- Значит, я проспал семьдесят три года? Отчего же вы не сказали мне об
этом сразу? - обратился он с упреком к Круксу.
- Дорогой мой, я опасался подвергать вас слишком сильному потрясению
после вашего
