что при благоприятном исходе опыта он будет обладать остротой
чувств и навыками первобытного человека, и Антипов согласился на опыт.
Разумеется, на полную реставрацию этих первобытных инстинктов надеяться
нельзя было, так как за сотни тысяч лет произошли большие изменения в
организме человека: например, барабанная перепонка современного человека,
очевидно, не обладает уже той тонкостью звуковосприятия, тем
физиологическим строением, каким обладала она у первобытного человека. Но
все же Антипов мог получить невероятно обостренные чувства. Мой опыт
удался: Антипов мог слышать, например, тиканье карманных часов, помещенных
через комнату, узнавал запахи людей не хуже собак-ищеек и тому подобное К
сожалению, я не мог продолжать своих наблюдений, так как срок отпуска
Антипова окончился и он уехал в Москву. Я никак не ожидал, что
пробужденные инстинкты заставят Антипова совершать такие безумные
поступки, какие имели место в зоопарке. Так или иначе, Антипов не безумец
и не сумасшедший. Я готов принять ответственность за последствия
совершенного мною опыта, но Антипова эта ответственность не должна
коснуться. Полагаю, что огромное значение для науки проделанного мною
опыта явится смягчающим обстоятельством при суждении о моих действиях.
Врач Соболев".
5. ТОЛСТОВКА ИЛИ ЗВЕРИНАЯ ШКУРА?
В то время как газеты, ученый мир и рядовые граждане волновались и
спорили, обсуждая опыт доктора Соболева, Антипов бродил по лесам в
окрестностях Москвы, прячась от людей. Он вел первобытный образ жизни,
подстерегал и ловил руками птиц и рыб, спал на дереве. Однако, на его
несчастье, он уже не был первобытным человеком и толстовку от Москвошвея
охотно предпочел бы звериной шкуре. Он был вполне современный человек, но
с изощренными, как у первобытного человека, чувствами и инстинктами. Ему
хотелось в кино, он тосковал, вспоминая своих товарищей. Притом и
физически он не был закален, как первобытный человек. Он умел теперь лучше
управлять своим телом, но все же его мускулы были не так развиты, как у
первобытного человека. Вот почему он начал уставать во время погони. Он
насиловал свое тело, свои мышцы. Нет, он не был первобытным человеком. С
отвращением ел он сырую дичь, мечтая о моссельпромовской столовке. А
ночами он дрожал от холода. Тоска одолевала его, когда, сидя на суку и
слушая уже по-осеннему завывавший ветер, он думал о манящих огнях города,
уличном движении и теплой комнате на пятом этаже своего дома.
И Антипов не выдержал.
Однажды ночью он отравился в путь. Руководствуясь инстинктом, он, как
почтовый голубь, направлялся по прямой линии к дому отдыха. Утром он
постучал в комнату врача.
Соболев очень удивился и обрадовался этому неожиданному появлению Я не
могу так, - без предисловия начал Антипов, обращаясь к умывавшемуся врачу.
- Я теперь ни дикарь, ни совслужащий. На войне или в экспедиции мои новые
свойства, может быть, и были бы полезны, но в городе с ними беда. Уличный
шум прямо оглушал меня, - я теперь понимаю, почему дикари, услыхав в
первый раз ружейные выстрелы, падают на землю. Это не от страха, а потому,
что их уши слышат, может быть, в сто раз сильнее, чем наши. Я шатался,
когда по Покровке с треском, шумом и звоном шел трамвай. На службе я с ума
сходил от трескотни пишущих машинок и арифмометров. А придешь домой - все
слышно, что говорят и внизу, и с боков. Я весь дом слышал! Это прямо
сводило меня с ума. Я живу на пятом, а в первом этаже под полом мышь
скребет, и я слышу. Муха по стене ползет, и это слышу. Выйдешь вечером или
ночью на двор