Бальтазар успокоился. Он поставил бутылку на стол, опустил голову и
посмотрел на Ларру:
- Ну, говори!
- То-то! Сальватор уплатит нам миллион. Это будет приданое твоему
Ихтиандру. Ну, и мне кое-что перепадет. За хлопоты и авторское право на
изобретение - какую-нибудь сотню тысяч. Мы с тобой столкуемся. Сальватор
миллион уплатит. Ручаюсь головой! А как только уплатит...
- Мы подадим в суд.
- Еще немножечко терпения. Мы предложим издателям и редакторам самого
крупного газетного концерна уплатить нам, ну, скажем, тысяч двадцать -
тридцать - пригодится на мелкие расходы - за наше сообщение о
сенсационнейшем преступлении. Может быть, нам достанется кое-что из
секретных сумм тайной полиции. Ведь на таком деле агенты полиции карьеру
себе могут сделать. Когда мы выжмем из дела Сальватора все, что только
можно, тогда, пожалуйста, иди в суд, взывай там о своих отцовских
чувствах, и да поможет тебе сама Фемида доказать свои права и получить в
отеческие объятия твоего любезного сына. - Ларра залпом выпил стакан вина,
стукнул бокалом о стол, победоносно посмотрел на Бальтазара.
- Что скажешь?
- Я не ем, не сплю ночей. А ты предлагаешь без конца тянуть дело, -
начал Бальтазар.
- Да ведь ради чего?.. - прервал его горячо Ларра. - Ради чего? Ради
миллионов? Мил-ли-онов! Неужели ты перестал понимать? Прожил же ты
двадцать лет без Ихтиандра.
- Жил. А теперь... Одним словом, пиши заявление в суд.
- Он в самом деле перестал соображать! - воскликнул Ларра. - Опомнись,
очнись, образумься, Бальтазар! Пойми! Миллионы! Деньги! Золото! Можно
купить все на свете. Лучший табак, автомобиль, двадцать шхун, вот эту
пулькерию...
- Пиши прошение в суд, или я обращусь к другому ходатаю, - решительно
заявил Бальтазар.
Ларра понял, что возражать дальше бесполезно. Он покачал головой,
вздохнул, вынул из рыжего портфеля бумагу, сорвал с бокового кармана
"вечное перо".
Через несколько минут жалоба в суд на Сальватора, незаконно
присвоившего и изуродовавшего сына Бальтазара, была написана.
- В последний раз говорю: одумайся, - сказал Ларра.
- Давай, - протягивая руку за жалобой, сказал индеец.
- Подай главному прокурору. Знаешь? - напутствовал клиента Ларра и
проворчал под нос:
- Чтоб тебе на лестнице споткнуться и ногу сломать!
Выходя от прокурора, Бальтазар столкнулся на большой белой лестнице с
Зуритой.
- Ты чего сюда ходишь? - спросил Зурита, подозрительно глядя на
индейца. - Уж не на меня ли жаловался!
- На всех вас надо жаловаться, - ответил Бальтазар, имея в виду
испанцев, - да некому. Где ты прячешь мою дочь?
- Как смеешь ты обращаться ко мне на "ты"! - вспыхнул Зурита. - Если бы
ты не был отцом моей жены, я избил бы тебя палкой.
Зурита, грубо отстранив рукой Бальтазара, поднялся по лестнице и
скрылся за большой дубовой дверью.
ЮРИДИЧЕСКИЙ КАЗУС
Прокурора Буэнос-Айреса посетил редкий гость - настоятель местного
кафедрального собора епископ Хуан де Гарсилассо.
Прокурор, толстый, маленький, "живой человек с заплывшими глазками,
коротко остриженными волосами и крашеными усами, поднялся со своего
кресла, приветствуя епископа.
Хозяин бережно усадил дорогого гостя в тяжелое кожаное кресло у своего
письменного стола.
Епископ и прокурор мало походили друг на друга. Лицо прокурора было
мясистое и красное, с толстыми губами и широким, грушеобразным носом.
Пальцы рук напоминали толстые короткие обрубки, а пуговицы на круглом
животе ежеминутно готовы были оторваться, не будучи в силах сдержать
колышущуюся стихию жира.
