ничем не выдала этого. Но
такова уж была Усатая Долорес: поразмыслив у себя на кухне, она решила,
что красота Гуттиэре - недостаток.
Оставшись вдвоем с сыном, старуха неодобрительно покачала головой и
сказала:
- Хороша! Даже слишком хороша! - И, вздохнув, прибавила:
- Наживешь ты хлопот с такой красавицей... Да. Лучше бы ты женился на
испанке. Подумав еще, она продолжала:
- И горда. А руки мягкие, нежные, белоручка будет.
- Обломаем, - ответил Педро и углубился в хозяйственные счеты. Долорес
зевнула и, чтобы не мешать сыну, вышла в сад подышать вечерней прохладой.
Она любила помечтать при луне.
Мимозы наполняли сад приятным ароматом.
Белые лилии сверкали при лунном свете. Едва заметно шевелились листья
лавров и фикусов.
Долорес уселась на скамью среди мирт и предалась своим мечтам: вот она
прикупит соседний участок, разведет тонкорунных овец, выстроит новые
сараи.
- О, чтоб вас! - сердито крикнула старуха, ударяя себя по щеке. - Эти
москиты и посидеть спокойно не дадут человеку.
Незаметно облака затянули небо, и весь сад погрузился в полумрак. На
горизонте резче выступила светло-голубая полоса - отражение огней города
Параны.
И вдруг над низким каменным забором она увидела человеческую голову.
Кто-то поднял руки, скованные кандалами, и осторожно перепрыгнул через
стену.
Старуха испугалась. "В сад забрался каторжник", - решила она. Она
хотела крикнуть, но не могла, пыталась подняться и бежать, но ноги ее
подкашивались. Сидя на скамейке, следила она за неизвестным.
А человек в кандалах, осторожно пробираясь между кустами, приближался к
дому, заглядывая в окна.
И вдруг - или она ослышалась - каторжник тихо позвал:
- Гуттиэре!
"Так вот она, красота-то! Вот с кем знакомство водит! Чего доброго, эта
красавица убьет меня с сыном, ограбит гасиенду и сбежит с каторжником", -
думала Долорес.
Старуху вдруг охватило чувство глубокой ненависти к снохе и горького
злорадства. Это придало ей силы. Она вскочила и побежала в дом.
- Скорей! - шепотом сказала Долорес сыну. - В сад забрался каторжник.
Он звал Гуттиэре.
Педро выбежал с такой поспешностью, как будто дом был объят пламенем,
схватил лопату, лежавшую на дорожке, и побежал вокруг дома.
У стены стоял неизвестный в грязном, измятом костюме, со скованными
руками и смотрел в окно.
- Проклятие!.. - пробормотал Зурита и опустил лопату на голову юноши.
Без единого звука юноша упал на землю.
- Готов... - тихо сказал Зурита.
- Готов, - подтвердила следовавшая за ним Долорес таким тоном, как
будто ее сын раздавил ядовитого скорпиона. Зурита вопросительно посмотрел
на мать:
- Куда его?
- В пруд, - указала старуха. - Пруд глубокий.
- Всплывет.
- Камень привяжем. Я сейчас...
Долорес побежала домой и торопливо начала искать мешок, в который можно
было бы положить труп убитого. Но еще утром все мешки она отправила с
пшеницей на мельницу. Тогда она достала наволочку и длинную бечевку.
- Мешков нет, - сказала она сыну. - Вот, в наволочку положи камней и
привяжи бечевкой к кандалам...
Зурита кивнул головой, взвалил труп на плечи и поволок его в конец
сада, к небольшому пруду.
- Не запачкайся, - шепотом говорила Долорес, ковыляя за сыном с
наволочкой и бечевкой.
- Смоешь, - ответил Педро, свешивая, однако, голову юноши ниже, чтобы
кровь стекала на землю.
У пруда Зурита быстро набил наволочку камнями, крепко привязал ее к
рукам юноши и бросил тело в пруд.
- Теперь надо переодеться. - Педро посмотрел на небо. - Дождь
собирается. Он смоет к утру следы крови на земле.
- В пруду.., вода не станет розовой
