героиней не только на экране, но и в жизни! Это даст мне новые силы для борьбы, — заключил он с искренним чувством и осторожно положил свою руку на руку Эллен, с волнением ожидая её ответа.
Она глубоко вздохнула, помолчала и, наконец, ответила:
— Ни в счастье, ни в несчастье я не оставлю вас, Престо… Если вы только любите меня.
— А вы? Вы любите меня?
— Я полюбила вас ещё там, на берегу Изумрудного озера. Полюбила прежде, чем узнала, что вы — Антонио Престо.
Престо поцеловал её руку и крикнул:
— Джеффри! В киностудию! На полную скорость! Мы и так, кажется, опоздали.
СТАТИСТЫ НА АВАНСЦЕНЕ
— Заедем сначала в контору к вашему дядюшке, — сказал Престо.
Барри был очень удивлён, когда увидал входящими в его кабинет Престо и Эллен, украшенную флёр доранжем.
— Мистер Барри! — воскликнул Тонио, здороваясь со стариком. — Я пришёл вам сообщить о нашей помолвке. Надеюсь, вы, как опекун мисс Эллен и её ближайший родственник, ничего не имеете против нашего брака?
Барри хотел что-то ответить, но поперхнулся от волнения. Откашлявшись, он сказал:
— Поздравляю. Я очень рад. Но как это всё неожиданно!
— Для родителей и опекунов это часто бывает неожиданно, — смеясь, ответил Престо и крепко пожал руку старого педагога. — А теперь, — продолжал он, — я вас попрошу вот о чём. Сейчас же, немедленно пошлите объявление во все газеты о предстоящем бракосочетании.
— Для чего это? — удивилась Эллен.
— Так делается всегда, — ответил Престо. — Теперь, мисс Эллен, идём в киностудию.
Войдя в большой павильон. Престо сразу заметил, что здесь творится что-то необычайное. Всё помещение было полно: весь состав рабочих, декораторов, артистов был налицо. Пришли даже те, которые не участвовали в съёмке эпизода. Декорации отодвинуты. Возвышался только пульт управления, с которого режиссёр отдаёт свои приказания. Настроение у всех было приподнятое. Лица оживлены и взволнованы. Все как будто чего-то ожидали.
От толпы отделился один из статистов и громким голосом сказал:
— Всему коллективу известны затруднения, которые переживает наше кинопредприятие. Рабочие, служащие, киноартисты обеспокоены этим. К сожалению, мистер Престо не обсудил совместно с нами создавшегося положения вещей. Мы бы хотели его послушать сегодня.
Тонио Престо не мог не признать этот упрёк основательным. Привыкнув работать самостоятельно, он вёл себя не как глава кооперативного предприятия, а как директор фирмы. Ему казалось, что если сотрудники участвуют в дивидендах, то больше ничего и не нужно. Престо открыто признал свою ошибку, объяснив её своею неопытностью в общественных делах.
Затем статист-делегат сказал, что на митинге всех работников предприятия была принята такая резолюция: до окончания постановки картины все без исключения будут получать заработную плату в половинном размере, а если понадобится, то и меньше.
Это для Престо было большим облегчением, и он начал благодарить, но из рядов собравшихся послышались крики: «Не за что… Общее дело!.. Общие интересы. Лучше половина заработной платы, чем безработица!»
«Опять невпопад!» — с досадой на себя подумал Престо.
Вслед за этим был организован короткий митинг, на котором избрали комитет для руководства предприятием. А члены комитета избрали председателем Престо.
Кинопредприятие Престо ставилось на новые рельсы, изменяло свой характер.
Гофман хмурился и держался в стороне. Ему предлагали войти в ревизионную комиссию, но он отказался.
Когда со всем этим было покончено, рабочие взялись за работу с такой горячностью, словно шли на штурм.
Пока они наводили в павильоне порядок, нарушенный митингом,
