он запретил Гансу
упоминать о птицах-шарах, сам Текер не мог удержаться, чтобы не рассказать
об их приключениях. На лицах слушателей были ужас, испуг, отвращение.
- Каким же об-образом мы уззнаем, что мможно есть и чего нельзя ддаже
нюхать? - спросил барон.
Текер пожал плечами:
- А каким образом первобытные люди научились отличать съедобные
растения от ядовитых? Опытом. Только опытом.
- Расплачиваясь за опыт жизнью?
- Разумеется, многие гибли. Если бы в моем распоряжении была
оборудованная химическая лаборатория...
- Недурная пперспектива! Заахочешь сорвать лук, а он скрутит тебя;
ппонюхаешь мясо - свежее ли оно? - и подохнешь от одного только запаха.
- Я не переступлю порога ракеты! - решительно заявила леди Хинтон.
- Охотой и рыбной ловлей можно заниматься, живя в ракете. Зачем нам
переселяться в долину? Не правда ли, барон? - И Стормер хлопнул по плечу
Маршаля.
Тот брезгливо поежился от такой фамильярности.
- Разумеется. Наше дело стариковское. Леди Хинтон, мистер Стормер, я,
профессор, епископ, во всяком случае.., кх.., кх... Цандер воспользовался
паузой.
- Это невозможно, - прервал он речевые потуги барона. - Все
работоспособные будут работать в приморской долине на поле, и носить вам
сюда продовольствие никто не будет.
- Но у меня есть прислуга Мэри.
- А у меня Жак.
- Здесь, на Венере, нет личной прислуги. Нам предстоит тягчайшая борьба
с суровой, незнакомой природой. И мы должны напрячь все наши силы, создать
крепкий трудовой коллектив.
- Ком.., ком.., коммуну?
- Дело не в словах, барон.
- От.., отказываюсь.
- Не отпущу от себя Мэри!
- А я иду! - воскликнул профессор Шнирер. - И мы все должны идти.
Работать на земле, а жить на лоне природы. Среди мирных животных и
растений...
- Хороши мирные животные и рас.., рас...
- ..Обрабатывать землю. Собирать урожай. Пасти стада. Питаться плодами
земли. И никаких машин, никаких рабочих вопросов, никаких революций.
- Нне пойду.
- Отказываюсь, - вторила леди Хинтон.
- Что за тупоумная публика! - тихо сказал Винклер Гансу.
- Погоди, они сами побегут. "Кто не работает, тот не ест". Кроме того,
у меня есть верное средство выгнать их на работу, - так же тихо ответил
Ганс.
Под шум спорящих он вынул большой бриллиант и, будто нечаянно, начал
катать его по столу перед глазами леди Хинтон.
- Откуда это у вас? - подозрительно спросила она, мигом переменив тон.
- Нашел на дороге, леди Хинтон.
- Бриллианты на дороге не валяются.
- Венерианка обронила, может быть? - с насмешкой спросил барон.
- Возможно, - ответил Ганс. - И венерианки, очевидно, очень рассеянные
женщины. Такие камушки мы встречали на всем пути. Вот, не угодно ли
полюбоваться? - Ганс засунул руку в карман и высыпал горсть крупных
самоцветов. Затем вынул из походной сумки большой слиток золота и небрежно
бросил на стол. - Они здесь валяются, как булыжники.
- Золото! Алмазы! Бриллианты! Изумруд! - воскликнула леди Хинтон,
наваливаясь на стол и протягивая руки к груде самоцветов.
Стормер покраснел, барон стал бледен. Глаза епископа блеснули
алчностью. К драгоценностям потянулись дрожащие руки: толстые, поросшие
рыжими волосами - Стормера; бледно-синие, с вздувшимися венами - барона;
пухлые - епископа; тонкие, с длинными пальцами и розовыми ногтями -
Делькро... Толстые, худые, красные, белые пальцы сбились в шевелящийся
клубок. Пассажиры тяжело дышали, разгребали кучу, отталкивали чужие жадные
руки.
- Бриллиант! Шестьдесят каратов!
- Восемьдесят!
- Дайте мне!
- Да не отнимайте же!..
- Я только посмотрю!
-
