меня, то я, конечно, никогда не кончу.
Стормер в отчаянье махнул рукой и набрался терпения.
- Говорите!
- Я и говорю. Ключ вешают на цепочку Фингер и Винклер. И в каюту мне
никак нельзя было пробраться. Тогда я решил: если они носят ключ с собой и
этот ключ похитить у них невозможно, то, значит, нужно достать другой
ключ, который подходил бы к дверному замку. Логично. О, Шерлок Холмс не
мог бы придумать лучше! Откуда достать на "ковчеге" ключ? Слетать на Землю
и пригласить слесаря? Невозможно.
- В "ковчеге" двадцать одна дверь и столько же ключей. Можно попытаться
подобрать! - не утерпел Стормер.
- Так я и поступил, мистер, потому что это был самый логичный вывод. Но
легко придумать, да трудно осуществить. Вынуть ключ из каюты -
незамысловатая вещь. Одна леди Хинтон и Эллен запираются изнутри. Взять
ключ не трудно, но попробуйте двадцать один раз приложиться к дверному
замку каюты Ганса и столько же раз - каюты Винклера, и так, чтобы никто не
заметил этого, а тем более они сами. Надо пользоваться моментом, всегда
быть настороже - словом, бездна хлопот, изобретательности, находчивости.
-Итак, к замку Винклера подошел ключ лорда епископа, а к двери Ганса -
Мадлен. А если ключ Делькро подошел к замку Фингера, то и ключ Фингера
открывает замок прекрасной Мадлен. Мое дело сторона, но я неоднократно
видел, как Мадлен беседует с Гансом...
Пинч не мог понять, каким образом он вдруг оказался в коридоре. Болели
челюсть и затылок. Удар Стормера был молниеносен и оглушителен.
Просунув в двери каюты голову, он кончил скороговоркой:
- Я проник в комнату Ганса, когда тот стоял на вахте, обнаружил над
столиком портрет Ленина. На столике - немецкое издание "Капитала" Маркса и
перевод на немецкий язык книг Ленина.
- А Винклер? - спросил Стормер.
- Но если этого мало для вас, вот вам еще кое-что получше, - продолжал
Пинч, не входя, однако, в кабину. Понизив голос до шепота, он продолжал:
- Мне удалось подслушать разговор Фингера и Винклера в рубке. И Ганс
сказал: "Наша армия окончательно разобьет вдребезги эту сволочь, если она
осмелится напасть на Советы". Так и сказал: "сволочь". А Винклер ответил:
"Хотя эти дела делаются и не так просто и скоро, как тебе хочется, Ганс,
но я не сомневаюсь, что час нашей победы во всем мире приближается. Часы,
а быть может, и минуты врагов наших давно уже сочтены". Потом Ганс сказал:
"А стоит ли нам продолжать здесь, на "ковчеге", комедию? Не пора ли
кончать?" - "Нет, не пора, Ганс, - ответил Винклер. - На это я имею
определенные указания. Ты помнишь, как тебе хотелось вмешаться и
прекратить саботаж пассажиров, не желавших приниматься за работу? Все
устроилось и без нас. "Синенькие" помогли сломить это сопротивление!" И
они начали смеяться.
Весь разговор Ганса с Винклером Пинч передал уже совершенно серьезным
тоном, видимо сам увлеченный своим рассказом.
Вытащив из маленького портфеля, привязанного к поясу, записную книжку,
он хлопнул по ней пальцами и сказал:
- Здесь все записано от слова до слова. Текстуально. Хоть сейчас к
следователю. А ведь они могли убить меня на месте, если бы застали за этим
занятием. О, Пинч не робкого десятка! И если Пинч за что-нибудь
возьмется...
Стормер не слушал его болтовню. Он был поражен этой неожиданностью и
думал, как ему поступить.
- Надо сейчас же пойти к барону и рассказать ему все. В конце концов он
все-таки самый умный человек в ракете.., после меня. Только я сам
расскажу, иначе вы никогда не кончите.
Маршаль выслушал сообщение Стормера, ежеминутно перебиваемого Пинчем,
вносившим "исправления и дополнения",
