мы возьмем с собой, должны стать нашими рабами Мы
создадим касту "мудрых", "посвященных", рабы же должны быть безграмотными,
темными людьми. И мы будем повелевать ими, потому что без наших знаний они
будут беспомощны и бессильны Только мы одни будем знать, как строить дома,
машины...
- Машины? Опять машины? И там машины? - взвизгнул Шнирер. - Вы хотите
погубить новое человечество? Перенести эту заразу, эту чуму на новую
землю? Машины - это проклятие сатаны, которое довело земное человечество
до настоящей катастрофы! Ни в коем случае, ни под каким видом я не
соглашусь на это безумие! Классы могут остаться - они даже необходимы.
Только рабство могло обеспечить необходимый для размышлений досуг
философам древности. Пусть будет рабство, но рабство, смягченное
патриархальными отношениями. Жизнь, близкая к природе! Натуральное
хозяйство! Никаких городов! Мы, немцы, в лице неестественно разросшейся
общины Берлина сами создали орудие, разрушившее государство, когда это
орудие - Берлин - попало в руки экстремистов, то есть антигосударственно
настроенных народных масс. Никаких фабрик и заводов! Никаких городов!
Фермы, луга, пастушки, ручейки... Философия созерцания и мораль...
- Христианская! - вставил епископ.
- Да, христианская, - согласился философ. - Она очень удобна для нас.
И, знаете, я бы оставил эти земные истории, географии на Земле. Мы создали
бы новую историю - о высших существах, нисшедших с "неба" на землю. У нас
был бы авторитет божественности. Мы будем мудро и милостиво управлять
нашими рабами. Они будут пасти наши стада, возделывать наши виноградники и
по воскресным дням вместе с нами воздавать хвалу нам и всевышнему. Мирная
жизнь на лоне природы. Никаких рабочих вопросов, забастовок, революций!
Золотой век! Рай на земле!
- И ни-никаких ббанков, коммерческих дел? Этто.., скучно! - сказал
Маршаль.
- Без коммерции жизнь не имеет смысла. Но мы с вами внесем эту
поправку, барон, - сказал Стормер, обращаясь к Маршалю, - и надеюсь, что
уважаемый профессор Шнирер согласится на этот компромисс. Ведь частную
собственность, надеюсь, вы не отрицаете, господин Шнирер? А если есть
частная собственность...
Между банкирами и философом разгорелся спор. Никто не заметил, как
Цандер поднялся и вышел из галереи предков. Судьба будущего социального
устройства на новой земле не имела отношения к ракетному полету. Притом
все эти словопрения, по его мнению, были чужды всякого практического
смысла.
7. ГАНС ИЗУЧАЕТ ЛУНА-ПАРК
Ганс вышел из дома Винклера и направился к гигантской подкове. Она была
видна отовсюду.
Фингер шагал по обледенелой дороге и думал:
"Подкова похожа на камертон. Да, она не ниже Эйфелевой башни, может
быть и выше. Вилка, царапающая облака..." Густое облако закрыло подкову
наполовину.
"Триста метров... Подкова стоит на горе, которая имеет не менее
пяти-шести тысяч метров высоты над уровнем моря. Неплохая вышка. Но для
чего она выстроена? Винклер не объяснил. Попробую догадаться сам...
Мопассан когда-то жаловался, что Эйфелева башня давила его мозг своей
пошлостью. В то время это было, конечно, никчемное сооружение. Ее строили
как "гвоздь" Всемирной парижской выставки. И все же, если бы Мопассан был
инженером, он проникся бы почтением и уважением к Эйфелевой башне. Для
того времени она была чудом строительного искусства. На Эйфелевой башне
астрономическая и метеорологическая лаборатории, физический кабинет и
мощная радиостанция. Вероятно, и подкова создана для подобных же научных
целей.
Облака медленно проплыли на запад. Вершина
