чем...
- Куда же я выберусь?
Тернип понизил голос до шепота:
- В левом углу каюты, на высоте человеческого роста, есть этакий
кошачий лазок, прикрытый фанерною дощечкой. Вы дощечку-то отдерните, ну
и... А напротив - Симпкинс, между прочим...
Тернип не успел еще докончить фразы, как Гатлинг уже лихорадочно
шарил руками по стенам, нашел дощечку и быстро оторвал ее. В карцер проник
луч света, Гатлинг поднялся на руках и пролез через узкое окошко в
полутемный коридор, который выводил на палубу. В стене напротив было такое
же окно, забитое фанерой. Не там ли помещается Симпкинс? Гатлинг оторвал
фанеру и скоро действительно увидал выглядывавшее из окна удивленное лицо
сыщика.
- Живей вылезайте оттуда! Черт знает что такое! Приходится еще
выручать из тюрьмы своего собственного тюремщика! Экий вы неловкий!
Держитесь за мою руку! Ну! Так! Идем.
Гатлинг, в сопровождении Симпкинса, вошел в зал "выбора невесты" в
тот момент, когда Слейтон протягивал руку к мисс Кингман.
В каюте произошло движение, потом наступила выжидательная тишина.
Зловеще-взволнованный вид Гатлинга обещал присутствовавшим, что
должны развернуться интересные события.
- На чем остановились выборы? - громко спросил Гатлинг, стоя у порога
каюты.
Слейтон вздрогнул. Едва заметная судорога прошла по его лицу, но
через мгновение он уже овладел собой. Повернувшись к Гатлингу, он спокойно
сказал, указывая на мисс Кингман.
- Вы опоздали. Она по праву будет моей женой.
- Я возражаю. Вы незаконно лишили меня и Симпкинса свободы и
устранили от выборов.
- Никаких разговоров...
Но в толпе уже начиналось волнение. В этот момент Гатлинг впервые
заметил, что у Слейтона есть своя партия, которая готова поддержать его во
всем, но есть и враги. Они-то и кричали о том, что вновь пришедшие должны
быть допущены к "конкурсу".
- Хорошо! - вскричал Слейтон. - Продлим наше соревнование! - И, сжав
кулаки, он поднял их к лицу Гатлинга.
- Желаете померяться силами?
- Даже настаиваю на этом!
Толпа довольно загудела.
Бой предстоял жаркий.
- На палубу! На палубу! - раздались голоса.
Все вышли на палубу. Очертили круг. Враги сняли тужурки и засучили
рукава. Старик Бокко взял на себя роль арбитра. Островитяне затаив дыхание
следили за каждым движением противников.
По данному сигналу они одновременно сошлись в центре круга. Гатлинг
повел горячую атаку. Слейтон методично и как-то вяло отбивал.
Из толпы послышались замечания. В пылу увлечения к боксерам стали
обращаться на "ты".
- Береги силы, Гатлинг! Ты увидишь, что Слейтон хочет вымотать их у
тебя и потом прикончить!
- Горячностью не поможешь!
- Слейтон возьмет! Молодец наш Фергус! Ого, какой удар!..
Чем больше разгоралась борьба, тем ярче проявлялись настроения двух
враждебных партий. Они незаметно размежевались: "слейтонисты" стояли уже
позади. Увлечение было так велико, что толпа повторяла жесты боксеров, как
кордебалет повторяет все на танцмейстера.
Гатлинг действительно горячился первое время, - его нервы были
слишком напряжены. Но после нескольких ошибок он стал биться более
хладнокровно. Зато Фергус Слейтон, получив несколько ударов от противника,
разгорячился сам. Теперь их нервный "тонус" уравновешивался, и уже можно
было судить о боевых особенностях противника.
Слейтон был сильнее физически, тяжеловеснее; Гатлинг, уступая в силе
и весе, был необыкновенно ловок и быстр в движениях. Слейтон нападал реже,
но чувствительнее; Гатлинг наносил ряд неожиданных ударов, путавших
расчеты противника. Исход борьбы был
